Чужие люди изорвали в клочья мой житейский букварь, а я выучился читать по нему себе на беду. Теперь мне кажется, что после московского мятежа девяносто третьего года прошли столетия. Я лишь чудом остался жив на раздавленных баррикадах. «Господи!» – сказал я в ночь