Ты умрешь, — жалобно проскулил человек в грязном рубище, — среди болот, в обнимку со своим ружьем. Подорвешь себя в глотке чудовища. — Он окинул собравшихся невидящим взглядом. — Пожалуйста, умоляю вас, не заставляйте… Мне больно…

У моего друга из соседнего двора, у Ромки Нечаева, или просто Нечая, умер папа. Не настоящий папа — поддельный, так его Нечай называл. Настоящий, тот в тюрьму сел. Нечай говорил мне, что настоящий папа убил президента и за это сидит в подземной тюрьме на Луне. — А

Уууууууммммммм, — затянули басы. Мазиашвили ждал баритонов, после — его партия. Молодой грузин по-прежнему боялся сцены. Каким по счету был этот концерт? Сотым? Сто пятидесятым? Нет разницы, если боишься толпы, каждый раз как в первый раз…

Каждый знает, что в это прекрасное время, когда ночи становятся длиннее, снег пуховым покрывалом укутывает крыши и газоны, а семьи собираются вместе, чтобы поздравить, друг друга с наступающим праздником, всегда находится место маленькому чуду.

Из далекого будущего пришла по твою душу кромешная, экзотерическая тьма. У этой тьмы есть ноги и руки, зубы и жадная глотка. И главное — у нее есть беспроигрышный план, петлю которого она затянет на твоей шее.

Холодный мокрый снежок медленно стекал по шее за шиворот...